Шепот пустоты
Опубликовано: 13.10.2025
И снова здравствуйте, мои дорогие радиослушатели! С вами Беспечный глашатай, ваш персональный поставщик сомнительных новостей и еще более сомнительных шуток. На днях пытался купить стейк из пылерога. Продавец запросил за него три «Enter»-а! Три! За эти деньги можно купить небольшую деревню вместе с жителями. Я, конечно, понимаю, инфляция, дефицит «Пробелов», но совесть-то надо иметь? В итоге сошлись на двух «Shift»-ах и одной «F1» на удачу.
Стоп, я тут распинаюсь про «клавки», а вы, небось, сидите и думаете, не поехала ли у Глашатая крыша окончательно. Ой, а вы же, наверное, и не понимаете, о чем я. Простите, привычка. Видите ли, в тех краях, откуда я веду вещание, мы давно отказались от крышек. Ненадежная валюта, знаете ли. Ржавеют. У нас в ходу «клавки» — это клавиши от старых клавиатур. Прочные, подделать почти нереально, а главное — их больше не производят. Обычные буквы и цифры — мелочь на каждый день. А вот редкие, вроде «Ъ» или «Enter», — это уже серьезный капитал. Так что если найдете где-нибудь старую контору, не спешите проходить мимо, возможно, вы сидите на целом состоянии.
Но вы ведь наверняка хотите узнать какие-то новости из наших пустошей? Вот у меня есть небольшая история для вас.
Сегодня поговорим о тишине. Вернее, о том, что ей не является. Вы никогда не замечали, что в самых мёртвых зонах, там, где даже ветер боится свистеть, тишина... разная? Она не пустая. Она густая. И если долго стоять в ней, особенно на закате, можно услышать... шепот.
Недавно мне в руки попал дневник одного изыскателя. Вернее, то, что от него осталось. Группа хорошо оснащенных ребят отправилась на соляные равнины на востоке, в место, которое на старых картах было помечено просто как «аномалия». Они искали технологии, а нашли... ничего. Абсолютно ровная, мертвая земля до самого горизонта. Но как только они достигли центра, их приборы сошли с ума. Компасы закрутились, радио зашипело статикой, в которой, как клялся автор дневника, можно было разобрать голоса. Датчики радиации щелкали как сумасшедшие, но уровень оставался нулевым.
Они назвали это место «Помехой». Там не было ничего, но оно было везде. Оно давило. Люди стали видеть тени на периферии зрения, им казалось, что земля под ногами вибрирует. Шепот в радио становился настойчивее, словно пытался пробраться прямо в голову. В итоге один из группы сошел с ума, закричал что-то про «узоры в тишине» и убежал в белую даль. Его больше не видели. Остальные бежали, бросив почти все. Их электроника была выжжена дотла.
Жутко, правда? Аж «клавки» в кармане похолодели. Наверное, это просто место, где старый мир забыл выключить свой главный рубильник. Или, может, там просто гигантский пылерог под землей храпит и создает помехи. В любом случае, если у вас там завелись призраки, попробуйте предложить им чаю. Обычно помогает.
А если серьезно, шутки в сторону. Места вроде этого — не игрушки. Это шрамы на лице мира, и не стоит их ковырять. Запишите и никогда не ходите: сектор 7Г, квадрат 19-дельта. Просто... не надо. Есть тишина, которую лучше не нарушать.
Но закончим на более... человечной ноте. Эту историю мне поведал старый пеший курьер, которого все звали Седой. Он был ходячим артефактом: лицо — карта высохших рек, плащ вытерт до состояния пергамента, а за спиной — потертый, но укрепленный стальными пластинами ранец. В нем был его последний груз — небольшой, но бесценный набор чистых медикаментов для поселения за перевалом. После этого он собирался на покой. Правило номер один у таких, как он: никогда не брать попутчиков. Лишний свидетель, лишний рот, лишний нож в спину.
Но в тот день он его нарушил. На обочине разрушенного шоссе сидела девушка, обхватив колени. Совсем юная, в глазах — пыль дорог и ужас, который не вымыть никакой водой. Она сказала, что ее караван разбили налетчики. Седой смотрел на нее минуту, две, проклиная себя за слабость, но что-то в ее взгляде напомнило ему о мире, которого больше нет. Он молча кивнул и поделился с ней флягой с водой. Этот жест доброты показался ему самому безрассудным.
Они шли два дня. Сначала молча, потом она, осмелев, начала задавать вопросы о местах, где он бывал. Ее звали Лиса. Он отвечал односложно, но лед тронулся. В какой-то момент он даже поймал себя на мысли, что эта тишина, нарушаемая ее редкими вопросами, была лучше той, к которой он привык. А потом все стихло. Замолчали даже насекомые в сухой траве. Седой это почувствовал раньше, чем увидел. Инстинкт, отточенный десятилетиями выживания.
Из-за скал вышли трое. Один — с мерзкой ухмылкой, второй — дерганый, явно под действием какой-то дряни, третий молча держал наготове винтовку. И Лиса, сделавшая шаг в их сторону, сказала: «Я все сделала, — ее голос дрожал. — Вы обещали его не трогать».
На лице Седого не было удивления. Только бесконечная, вселенская усталость. Он это уже видел. Десятки раз. Главарь ухмыльнулся и поднял ствол. «Обещали, милая? Мы много чего обещаем».
И в этот момент, в это звенящее мгновение перед выстрелом, Лиса выхватила из-под своей куртки крохотный, ржавый пистолет и, зажмурившись, нажала на спуск. Грохот потонул в пустоши. Главарь схватился за бок, его лицо исказилось от изумления. Этого мгновения хватило. Седой не думал. Он действовал. Движение, отточенное до автоматизма: сбросить ранец с плеч, выхватить из-под плаща старый, но надежный обрез, два выстрела, оглушившие мир. Два тела упали в пыль. Третий, раненый главарь, пытался поднять оружие, но Седой уже был рядом. Короткий, сухой удар сапогом. И снова тишина.
Он остался один на дороге с девушкой, которая его предала и его же спасла. Она стояла, оцепенев, глядя на то, что наделала. Их взгляды встретились. В них не было ни прощения, ни злости. Лишь молчаливое, страшное понимание мира, в котором они оба жили.
Что бы вы сделали на его месте? Простили бы? Бросили? В нашем мире нет простых ответов. Иногда самый тяжелый груз — это не то, что у тебя в рюкзаке, а человек, идущий рядом.
Седой молча поднял свой ранец, закинул на плечо. Затем просто махнул головой, указывая на тропу впереди. И они пошли дальше, в новой, совершенно другой тишине.
На этом точно все. Берегите себя и тех, кто идет рядом. Конец связи.